Спал 12 часов, кажется. Или дольше даже?
Закидало далеко, увидел историю. Не про фейри, несмотря на чтиво во время бодрствования. Но довольно так, в русле всяких дамских романчиков, наверное. Я запишу для себя, а вы не читайте.

страшных размеров простыняОдно дело читать шаблоны и банальности в тексте и другое - проживать их живьём. Сразу всё по-другому, и плевать, что кто-то где-то считает это бульварным чтивом. Мои сны всегда очень острые и живые, часто - ярче реальности.
Но на этот раз я не был ни одним действующим лицом. Я был наблюдателем, который находился рядом, внутри их мира, очень близко, трогал их души, впитывал их чувства, сразу нескольких разных людей, переживал их боль, но я был бестелесным отсутствующим ничем, наблюдателем без "я", без своих чувств и без рефлексии. Я был "сосудом". Своей самой настоящей сутью из имеющихся у меня. Обо мне никто не знал, а я вынес их историю и их чувства и это очень вкусно.
Мощная космическая империя, занимающая едва ли не полгалактики. Сколотила её человекоподобная раса, наделённая магическими способностями. Один из самых крутых магических даров был у императорской семьи. Императора я видел всего пару раз мельком, он напоминал уставшего мудрого мага с иллюстраций фэнтези-книг. По всей видимости, ему было уже очень много лет и его давно всё заебало.
Я-наблюдатель тусил среди знати этого народа. Аристократия прозябала в интригах, развлечениях, унижении завоёванных рас и развратном ничегониделании. Они не сидели ни на какой планете, предпочитая бороздить космическими флотами просторы Вселенной, и нигде на территории своей империи не задерживались надолго. Так же, кстати, поступал и император, не знаю уж, было это обусловлено требованиями безопасности или же товарищи просто угробили свою планету, а может, они являлись кочевниками по своему менталитету, хрен их знает. Короче, все постоянно носились туда-сюда, даже встречи аристократии и богемные тусовки устраивали на кораблях друг друга. (Ах, вот как я на них наткнулся, вдруг осенило... я же, должно быть, наслаждался космической бездной в виде бестелесного никто и просто ощутил, как один из их флотов летит мимо, и зацепился. Мне очень легко зацепиться...)
Моё внимание быстро привлекала принцесса, дочь императора. Очень яркая во всех смыслах девушка. Самоуверенная, красивая и очень умная. С садистскими наклонностями. Она была очень красива, сексуальна, обладала властью, а потому многие аристократы с удовольствием вступали с ней в игру, мечтая, чем чёрт не шутит, однажды стать её окончательным избранником и заполучить в свои руки Империю. Принцесса с удовольствием играла в игры, не стесняясь демонстрировать свою жесткость и даже жестокость, но любовь, кажется, была вовсе неведома ей. Она отлична понимала, чего хотят от неё остальные, и не стеснялась использовать их так, как ей хотелось. Впрочем, она никогда не убивала и не калечила своих соотечественников, вымещая смертельную злость на рабах из завоёванных рас.
Меня привлекла и зацепила крошащаяся жуткая душевная боль одного из её рабов. Это был мужчина, рослый и довольно накаченный, мне такие не кажутся красивыми, но он был сильно выше расы, которая когда-то завоевала его народ, и казался им очень сексуально привлекательным. К его сожалению, у него не было никаких магических способностей, как, вероятно, у всего его народа. Принцесса сделала его своей сексуальной игрушкой и если бы иной другой раб смог бы обернуть такое положение себе на пользу и даже смог бы наслаждаться жизнью, то он глубоко и сильно страдал. Сильнее, чем если бы его нагрузили какой-то тяжёлой работой, например. Отдавая должное внешней красоте принцессы, он глубоко боялся и искренне ненавидел её. Конечно, своё настоящее отношение он не мог скрыть от мага и просто очень умной женщины, но её не оттолкнуло это, напротив, я думаю, потому-то она и перестала менять фаворитов-рабов, остановившись на этом несчастном - ей доставляло удовольствие ломать его натуру, насиловать его (я называю вещи своими именами), доводить и всячески издеваться. К тому же, принцесса имела склонность к публичным унижениям тех, кого считала своими жертвами, а её раб от природы был очень гордым и с чувством собственного достоинства, что только подстёгивало садистку. Раз за разом она заходила всё дальше и дальше, испытывая душевную прочность своей жертвы. На нём она вымещала всегда свою злость и недовольство, если не могла дать себе волю со своими соотечественниками, с ним же она обожала устраивать целые публичные выступления. Дама любила садо-мазо секс на публике. Единственное, о чём она заботилась относительно своей игрушки, - о его телесном здоровье, ведь ей действительно нравилось его тело. Она не калечила его непоправимо и в случае надобности обеспечивала ему внимание собственных магических целителей. Только содержимое головы они не врачевали. Покончить с собой у несчастного тоже не было никакой возможности, как и освободиться от этого гнёта. К тому же самоубийство осуждалось в его родной культуре. Но и терпеть больше издевательств, рвущих его душу на части, он не мог.
Именно его душевная агония и привлекла меня, и я остался рядом, смотреть, чем дело кончится. Несмотря на всё то, через что он уже прошёл, его гордость не была сломлена до конца, и он терпел. Хотя надеяться ему было совершенно не на что. Отчаяние и подсказало несчастному следующий шаг.
У принцессы был брат. Младший, как поговаривали титулованные сплетники. Он предпочитал держаться в тени, не участвовал в лихих развлечениях аристократии или своей царственной сестры, не обладал выдающейся внешностью, в отличие опять-таки от сестры, влияние у него было не очень много, и общество его мягко игнорировало, отдавая, однако, дань его принадлежности к правящей династии. Когда я впервые увидел его на одной из его деловых встреч с принцессой, я очень удивился вкусам этих людей. С моей точки зрения, он был красавцем. Длинные, чуть волнистые каштановые волосы до пояса, красивые тонкие черты лица, изящные и плавные движения, он весь казался каким-то невесомым, перетекающим, словно не принц, а танцор. При этом он всегда вёл себя очень сдержанно и с достоинством. Мало говорил и всегда по делу. Только выразительно сверкал своими глубоко посаженным карими глазами. Серьёзный, задумчивый, он почти не улыбался и казался печальным. Мне он казался нереально красивым, но его красота не являлась яркой и броской, как хищная красота его сестры, а потому он терялся на её фоне, как и на фоне многих других своих соотечественников. С ним сестра всегда говорила по-особенному. Искренне и по-настоящему тепло. Казалось, если она кого и любит в целом мире, то это своего брата. Аристократия отчётливо видела это, и это являлось ещё одним доводом, чтобы не трогать принца. Мало ли как отреагирует его бешеная сестра на попытки втянуть юношу в грязные игры?
Несчастный раб принцессы всего раза три мельком видел принца, когда брат и сестра встречались, и принц несколько раз при нём делал комплименты сестре за её вкус в отношении рабов. Он тоже находил чужеземца красивым. Поэтому, когда однажды после очередных развлечений принцессы её раб находился в лечебнице и туда пришёл принц проведать кого-то из своих раненых на какой-то заварушке людей, раб, уже пришедший в себя и ощущающий особенно остро нежелание жить, обратился к принцу с просьбой и попросил забрать его в свои люди. Никуда больше раб пойти не мог, даже если бы нашлись желающие его забрать - это было бы воровством собственности принцессы. В отношении принца же их закон трактовал такую перебежку совсем по-иному: принц и принцесса обладали равным общественным положением по букве закона и, если на собственности принцессы не стояло её личных ментальных печатей, то кто-либо другой из равных ей по положению мог забрать эту вещь, если она ему была нужна. И она могла забрать её обратно, конечно, тоже - поэтому принц, согласившийся помочь несчастному, вынужден был поставить на ауре раба свои ментальные печати. Ему действительно было жаль несчастного, которому он симпатизировал, и он действительно искренне хотел ему помочь, как мне показалось сначала. Впрочем, обо всём этом замуте с печатями раб узнал не сразу, а в течение следующих суток и уже на корабле принца, куда тот его забрал (просто спёр, пока принцесса была занята другими делами).
Сначала раб думал, что принц просто снизошёл до помощи ничтожному рабу, которого ему стало жаль, но быстро стало понятно, что принц заинтересован в нём больше, чем ожидалось. Если вдруг кто дочитал досюда, то я не зря предупреждал вас о бульварном чтиве и дамских романах - дело понеслось к слэшу. Я же был заинтересован и с интересом смотрел, как разворачиваются отношения принца и раба. Они казались друг другу красивыми, причём каждый из них совершенно отрицал свою собственную красоту, что показалось мне забавным. Принц не одобрял игры своей сестры, но считал себя не вправе вмешиваться, ни словом, ни делом, полагая, что её фаворитов-рабов устраивает такая их "карьера", ведь выше подобного положения рабу просто не достичь. Так же он думал и насчёт этого раба, принцу в голову не приходило, что тот находится, фактически, на волосок от безумия, раз уж самоубийство было невозможным для него.
Они общались, узнавая друг друга получше, а я с удовольствием узнавал их обоих и самих по себе, и через восприятие друг друга. Принц являлся очень сильным магом, но скромно не афишировал этого, в курсе были только его семья и его собственные верные люди (не так мало, кстати). Быстро выяснилось, что положение принца вовсе не такое шаткое, как думала аристократия - скорее, всё было специально так обставлено им и его сестрой. Затем принц как-то к слову рассказал о том, как, будучи подростком, сидел у постели опасно заболевшей сестрёнки, тогда ещё совсем маленькой девочки, и вытягивал её собственной магией. Он рассказывал о том, что они с сестрой, несмотря на разницу их натур, действительно любят друг друга и дорожат друг другом, пытался таким образом сказать спасённому им рабу, что этот инцидент с ним ничего не поменяет в отношении брата и сестры, но случайно проговорился о возрасте, и раб, который был далеко не дурак, понял, что дети императора славно одурачили высшее общество: старшим ребёнком являлась вовсе не принцесса, как все думали, а принц. Таким образом, истинное положение принца оказалось совсем другим: именно он являлся наследником империи, а не его яркая сестра, которая специально таким образом поставила себя в обществе и распустила соответствующие слухи, чтобы отвести от любимого брата бОльшую часть интриг и всякой грязи, забрав их себе.
Всё не то, чем кажется. Не имеющий веса принц, младший брат наследной принцессы, оказался на самом деле наследным, старшим принцем и очень сильным магом. Сестра-садистка оказалась его самой верной сторонницей, искренне и тепло любящей брата. Вот и раб, бывшая игрушка принцессы, которого она едва не довела до сумасшествия, тоже в итоге стал весомой фигурой в этом хитросплетении судеб, политики и запретных страстей: чем больше принц узнавал его горделивую натуру, которой так много пришлось вынести, тем больше влюблялся и тем сильнее влюблял в себя, демонстрируя силу и истинное благородство своей натуры. Во всяком случае в постель они легли совершенно не как наследник могущественной космической империи и полностью зависящий от него раб, добивающийся расположения нового господина, а как двое влюблённых. И тут, кстати, они несколько отошли от клише дамских романов, потому что в постели предпочитали меняться, чем от души меня порадовали.
Дальше началось больше политики, магии, разматываний тёмного прошлого всех участников событий. Фокус всё чаще стал сбиваться на загадочную фигуру императора, за душу которого я всё норовил уцепиться, чтобы узнать его тайны. Манило в нём меня что-то, обещание каких-то вкусностей его души. Но предстоящая встреча принцессы и до ужаса боящегося её травмированного ею фаворита наследного принца, в присутствии принца, разумеется, тоже не отпускала меня. Такие страсти! Рассредотачиваться на много линий я всё ещё умею плохо, поэтому в итоге ткань сновидения выкинула меня прочь. Да и то, усиленно спать и спать, лишь бы наблюдать дальше эту историю, было уже тяжеловато, если учесть, сколько часов я проспал.
Но ребята мне понравились, славные! Я бы был рад видеть их во снах снова, зацепили.

Вот вам ответ, откуда ко мне приходят мои истории.
Чуть задротства - и это можно превратить в повесть, или роман, или цикл рассказов.
Нет, не стану.
Если кто-то из них этого действительно хочет, пусть постарается, мои следы остались в них.